Тенденции в современной психологии. Исследовательский аспект.
Поговорим о науке и нынешних тенденциях, в частности, о подготовке психологов. Я к этому причастен, потому что работал и продолжаю работать в разных ВУЗах, от частных до национальных университетов, и сейчас являюсь ведущим научным сотрудником в Институте психологии имени Г.С. Костюка НАПН Украины. Стоит отметить, что в современных вузах обучают практически одинаково, потому что одна и та же программа или ее отсутствие, и те же профессора (как правило, большинство профессоров и доцентов успешно преподают одновременно в нескольких вузах). Ни для кого не секрет, что ведущие профессора сегодня работают, как в ведущих национальных университетах, так и в частных. Поэтому, вопрос авторитетности университета в Украине сейчас практически не значим с точки зрения штатного состава. Невозможно доказать особую авторитетность того или иного учреждения высшего образования, если только не обратить внимание на такой серьезный момент, как наличие научной школы и школы серьезной практической подготовки, именно на производственных и клинических базах. Практика часто является условной, формальной, чаще ознакомительной. Та обучающая среда, где нет своей научной школы, обречена только на копирование того что есть из других школ и источников, и это всегда приводит будущего психолога к замешательству.
Сегодня при подготовке психологов исповедуется принцип — коротко объяснить и презентовать все, что есть. Это стандарт любой профессиональной программы, то есть, студентам дается базовое и мультимодальное представление о психологии, в частности, консультативной, диагностической, коррекционной и психотерапии. В итоге мы, во многом, не можем быть уверены в том, что наш выпускник способен что-то конкретное презентовать по окончании обучения, быть готовым со скамьи студента войти в кабинет психолога. Потому что изначально не ставится такая цель. То есть, только после получения высшего образования, или в процессе его обретения, но на базе других обучающих и сертификатных программ, человек должен выбрать то, что ему по душе, и связывать с этим свой путь. В этом мне видится одна из серьезных проблем, которая сегодня стоит перед системой образования.
Всех психологов в Украине можно было бы разделить на три основных группы:
- Те, кто стал психологами или мы их именуем психологами, но у которых нет психологического образования. Чаще всего это люди, которые учились давно, они могли даже защитить кандидатские, докторские, стать профессорами, доцентами, но у них нет психологического образования, как такового, потому что когда они учились, не было такой специальности как психология на уровне профессии. Наука была, а профессии не было.
- Люди, у которых педагогическое образование, а не психологическое. У них в дипломе написано, что они преподаватели-психологии и педагогики. Государство их автоматически посчитало психологами и они стали психологами. Но нужно понимать, что есть большая разница между физиком и преподавателем физики. В одном случае, это диплом физического факультета и соответствующей программы, в другом случае, диплом педуниверситета, диплом преподавателя. То есть, преподаватель психологии это педагог, тот, кто может обучать психологии. Первая группа, чаще всего (так была устроена система в нашей стране), находила свою реализацию в научно-исследовательских институтах. Выпускники по программе преподавания психологии и педагогики — в ВУЗах, оставшись там работать.
- И только недавно, последние 10-15 лет в стране появилась группа, которая получила диплом психолога в том понимании и статусе, который мне представляем: консультирование, терапия.
Возвращаясь к теме университетов и программ, я должен обратить внимание на один парадокс — программы подготовки во всех вузах практически одинаковы. В итоге, мы имеем примерно одних и тех же специалистов, но по-разному названых.
К тому же, мы имеем дело с тем, что профессиональную позицию и мнение всех троих групп нужно учитывать при решении одного и того же вопроса, хотя способы подготовки у всех этих трех групп были разными.
Я веду к тому, что современная система оторвана от серьезности научной школы, которая потом была бы имплементирована в учебный процесс и дала бы возможность для конкретной реальной практики. Как я понимаю, в НИИ Памяти и НИИ МСАС есть серьезное преимущество, потому что здесь есть научная школа, научная традиция и потом прикладное приложение основных теоретических тезисов и конструктов в конкретной деятельности. Все эти элементы создают серьезную картину. Потому что знания начинаются с конкретной методологии философии и заканчиваются конкретной технологией. Это то, чего на рынке науки сейчас не хватает. О науке сейчас приходится говорить как о рынке, это данность, к которой не все готовы. Мы поднимем вопрос о статусе ученого в обществе, о статусе науки, как таковой, о ее возможных моделях и о том, какова наша дальнейшая миссия в этом.
Ключевым в любой научной деятельности всегда является парадигма. Парадигма меняется от эпохи к эпохе. Фрейд, впечатленный физикой, переложил механизмы психики на законы физики. Так у Фрейда появилось очень много теорий, связанных с сохранением энергии, высвобождением энергии, переходом энергии из одного состояния в другое. То есть, то, о чем говорила классическая физика, было перенесено на язык психоанализа. Говорят, что если бы Фрейд не знал мифа про Эдипа, не было бы никогда «Эдипова комплекса», на котором построен классический психоанализ, как таковой. Не знал бы Юнг мифологию, не было бы такого размаха юнгианства. Научная школа всегда интересна тем, что она отражает личные знания, предпочтения, убеждения конкретного человека, ученого или группы людей, которые задают такого рода фон. И чтобы не говорили, но лучше принадлежать к такой школе, где есть изначально сильная персона, сильный основатель школы, потому что это задает серьезный тон всевозможных исследований на следующие десятилетия и даже столетия вперед. Мы можем видеть как масса направлений психологии и терапии возникли в противовес, либо в поддержку психоанализа, например. И так происходит эволюция всех наук: за, или против. Нового не придумано.
Поэтому принципиально важный момент, это парадигма, в рамках которой мы находимся и в рамках которой мы строим в дальнейшем свою исследовательскую работу. Почему это важно: парадигма задает границы возможного и невозможного в науке. Если мы знаем, что мы можем объяснить и что не можем объяснить, тогда мы понимаем, как работать дальше. Парадигма также задает такой важный момент, как язык науки, без которого вообще не возможен никакой диалог и никакие исследования. Здесь, в рамках симпозиума, проходят занятия по фехтованию, где разбирается, так называемый, психомоторный компонент. Могу сказать, что в классических программах подготовки психологов есть такие блоки, где мы должны развивать психологам различные знания, навыки, компетенции, эмоциональные, когнитивные и психомоторные. Знаете, что содержится в этом психомоторном блоке компетенций, одного из университетов в Украине, которые должны развивать будущим психологам? Психомоторные компетенции это работа в библиотеке, умение пользоваться базами Web of Science и Scopus и тд. То есть, это считается психомоторным компонентом. Я говорю об этом, потому что лично видел такую программу, согласованную министерством. Конечно, это вызывает, как минимум, иронию, а, в принципе, это должно привести к серьезным переосмыслениям.
Когда мы говорим о науке, мы знаем один очень важный момент: соотношение слова, понятия и самого явления, простой пример слово «лошадь» и сама лошадь это разны вещи. Слово не может заменить лошадь, как таковую, но говоря «лошадь», мы ее понятным образом представляем.
Наука (особенно социальная, поведенческая) построена таким образом, что мы всегда имеем дело не столько с самим конкретным предметом, который мы называем «означаемое», а мы всегда имеем дело с «означающим». Это феномен языка, мы не можем прикоснуться к конкретному предмету, не прикоснувшись к целой сети означающих, которые к этому предмету приводят. И вся задача ученого, на самом деле, заключается в том, чтобы работать в этой дистанции, чтобы правильным образом назвать вещи, которые находятся между конкретным явлением и тем, как мы его в конечном итоге называем. Почему? Потому что мы никогда в психологии не имеем дело с чем-то осязаемым, как, например, врач, который имеет дело с конкретными органами и тканями. Мы всегда имеем дело с чем-то непонятным, идеальным, но которое находит свое проявление в конкретных внешних параметрах и, в итоге, у нас появляется модель. Вы все знакомы с таким подходом, он является ключевым. Потому что то, чем на самом деле оперирует ученый, это только модели того, какой может быть реальность.
Почему, когда мы приезжаем на некие раскопки или Чиченицу (Мексика), мы видим на самом деле, что сделала фантазия ученого, архитектора с тем, что там было. И если мой авторитет в этой группе археологов выше, больше и мне кажется, что это был храм, то поверьте, в итоге появится храм и об этом будет написано везде.
Вот, что является принципиально важным — мы всегда имеем дело с отражением какой-то конкретной реальности в виде моделей. И здесь роль самого ученого, его добропорядочность, его познания в той или иной области являются принципиально важными, потому что они в будущем определят понимание мира на целые поколения вперед.
Когда мы говорим о ряде этих признаков, это то, с чем мы имеем дело в повседневной жизни. Здесь есть несколько важных вещей. Что интересует ученого — здесь есть несколько факторов, которые должен знать руководитель, психолог терапевт, что должен знать любой исследователь — все эти проявления не существуют просто так. В исследовании мы называем их, условно, переменными. Переменные такого порядка создают общую тенденцию.
На графике мы можем увидеть, что появляется особая тенденция. Ряд переменных между собой каким-то образом взаимодействуют. Поэтому, в исследовательских программах есть очень важный момент — мы должны, в итоге, найти то, что называется моделью, отражающей корреляции.
То есть, мы предполагаем и знаем, что явления не могут существовать оторвано друг от друга, они, так или иначе, связанны между собой. Этими параметрами могут быть все что угодно, психические и психофизиологические качества, могут быть элементы архитектуры, которые выстраивают тут или иную модель пространства, это то, что мы видели, используя модель Роршаха для изучения психологической и культуральной геометрии пространства в Мексике. И принципиально важно найти такую тенденцию. Пока ученый или руководитель организации не находит тенденцию, перед ним абсолютная хаотичность, и это поле для его собственных проекций, как он будет себе фантазировать и называть это разными именами. Поэтому первое, что ученый должен найти в исследуемом явлении — это тенденции. Эти тенденции связаны с переменными, каждая переменная это, так называемый, маркер, по которому мы видим тенденцию, реакцию, как в химии.
Переменные, о которых мы говорим, в науках психология и социология бывают зависимые и независимые. Независимые переменные влияют на зависимые. Зависимые переменные — это чаще всего то, что мы с вами изучаем, это общая или основная плавная тенденция. Если вы изучаете уровень депрессии у конкретного человека, то депрессия будет зависимой переменной, все остальные, которые на нее влияют, будут независимыми переменными. Что очень важно: расстояние между феноменами означающего и означаемого, расстояние между конкретным проявлением признака депрессии и ряда других факторов, может быть еще заполнено другими переменными, которых мы не видим. Есть что-то, что этот график искривляет. Поэтому, еще одна задача ученого заключается в том, чтобы, в том числе, обнаружить, что искривляет этот график. Проводя экспедиционные исследования, например, вы видите, что на этом месте есть что-то, чего не должно быть. Потому что здесь есть некая переменная под названием «коммерческий проект». И мы обнаружили массу археологических диснейлендов и бутафорий.
Когда мы говорим о языке науки, мы видим, как наука очень инертно принимает новые понятия и подходы.
Так как я работаю в медуниверситете, могу сказать, что, пожалуй, самая консервативная среда это медики. Потому что появляется работа гениального ученого в 50-е годы, он готовит ряд своих учеников, которые считают его «богом», а его работу самой лучшей. На этой работе готовится еще одна группа ученых и так, на десятилетия вперед, мы, в определенной степени, обречены. Мы не можем внести какие-то правки, потому что, появилась такая переменная, как авторитет ученого, в силу чего появляется тенденция «только такая наука может быть».
Это очень важно, очень сложно и, в этом отношении, нам есть над чем работать. Поэтому первое, на что мы обращаем внимание, это тенденция. Второе, что мы должны учитывать, это связь между переменными. Потому что если этих связей нет, это разные вселенные. Что дает нам возможность такое корреляционное исследование? Оно дает нам возможность построить модели. Потому что ученый, который работает с отдельным явлением или фактом, ничего не сможет сделать. Любое явление или факт всегда принадлежит какой-то системе. Увидев какой-то бутафорно сделанный храм в центре города, далее вы можете выявить много грубейших нарушений логики, этики и архитектуры, в том числе. Также работая с человеком, обнаружив тот или иной факт, самый большой, что в модели принципиально важно, мы всегда видим ее поверхностную часть, но понимая, что это модель, это система взаимосвязанных между собой элементов, мы воздействуем на ближайшие а далее, на другие элементы.
То есть, связи — это принципиально важно. Если вы не видите, что с чем связано в организации, группе и психике человека, дальше с эти работать невозможно. Это становится неуправляемым явлением, потому что, вы находитесь вне его.
В исследовании только переменные влияют друг на друга. Переменная является фактором влияния. Такой переменной можете стать вы, ваша программа, ваша система, психологический тест. Тест является независимой переменной, потому что вы не можете повлиять на тест Роршаха, тест Сонди или другой тест. И его неспособность на него повлиять, выполнив ту или иную исследовательскую диагностическую задачу, и будет являться той переменной, которая является продуцированной непосредственно им. И она для вас представляет особый интерес. Любой тест — это столкновение со стеной, и прыжок от стены, по сути, реакция и будет переменной, которая вам нужна.
Третья модель, по которой строиться любое научное исследование это модель отличий или так называемый дифференциальный анализ. Это то, что позволяет отличить одну систему от другой, отличие делает систему уникальной и требующей определенного подхода. Второе: если нет отличий, то нет исследований, если все одинаково, то зачем исследовать, если нет необходимости сравнить влияние одного воздействия от другого, одной методики от другой. Благодаря анализу отличий, мы можем видеть эффективность той или иной программы и, вообще, то или иное явление. Отличия всегда есть между переменными. Поэтому исследователь всегда должен знать конкретные переменные, с которыми он работает. Это как симптомы для врача — пока они не обнаружены, непонятно что делать дальше.
Начинающий исследователь часто грешит тем, что какие-то явления он называет неправильно, какие-то явления он не видит вообще и у него нет исчерпывающего списка категорий, с которыми он будет дальше работать.
Сделаем промежуточный итог. Перед нами есть три ключевых этапа:
1. Поиск общей тенденции. Только благодаря этой тенденции можно строить дальше работу.
2. Корреляционные исследования (связи) — то, что выстраивает связи и на основании этого могут быть построены модели. Без этого невозможно работать.
3. Модель отличий и дифференциаций.
Все это создает основу для появления того или иного психологического теста или другой исследовательской процедуры. Почему? В науке есть такой важный момент: есть философия факта или явления, она должна быть максимально концептуализирована. Мы изучаем концепты. А концепты должны быть операционализированны. А операционализация приводит нас к конкретному измерению. Тут начинается отдельная тема — тема измерений, инструмента, столкновение инструмента и переменной. Начинаем всегда с философии факта. Для меня, после бесед с академиком Олегом Викторовичем Мальцевым, выплыло принципиальное отличие философии и психологии, на уровне теста. Этой проблематикой никто серьезно не занимался.
«Кастанеда и Саентология не стали психологией. Карате не стало психологией. Почему? Потому что Философия с упражнениями не является психологией» Мальцев О.В.
Мы можем иметь дело и можем доверять только тем процедурам, измерения которых проходят весь этот этап: выходят из философских категорий, концептуализируются в новые понятия, и находят возможность, в конечном итоге, быть измеренными. Если измерения нет — исследование не может быть проведено.
Нужно сказать, в психологии используются разные подходы к измерению, как таковому. И любой исследователь, планируя свое исследование, строит его по трем важным шкалам:
1. Номинативная или номинальная — она отвечает на вопрос «Есть явление или нет?». Применяется кодировка 1 — да, 0 — нет.
2.Порядковая шкала — когда испытуемый должен расставить в порядке значимости некие явления.
3. Шкала интервалов — выставляет в порядке определенной значимости то или иное явление в системе, отличие – всегда конкретный интервал.
Так строиться модель. Теоретическая модель должна быть построена вами на этапе планирования исследования. Должны быть перечислены и отобраны все возможные и невозможные переменные, с которыми вы столкнетесь.
Следующая тема это контроль переменных, как они между собой взаимодействуют. Может случиться так, что при неправильном определении переменных изначально, может быть разрушена вся модель как таковая. Но самый главный момент заключается в том, что без модели никуда выходить нельзя. Если только это не поисковое исследование, когда мы вообще еще ничего не знаем и только собираем отдельные факты, из которых потом будет выстраиваться эта модель.
Считается, что исследование наиболее точное и реализовавшее свою цель в том случае, если оно выполнило формулу:
Явление А произошло в конкретной среде или ситуации + благодаря тому что (сила «+») + не смотря на то что (сила «-»)
Это формула, к которой должно стремиться любое исследование. В таком случае виден контроль всех переменных, зависимых и не зависимых. Явление будет зависимой переменной, которое зависело от среды или ситуации, которое зависит от того, что нечто повлияло на ее появление и которое оказалось не зависимой от ряда других факторов воздействия.
И это же модель прогноза на будущее, что может и будет происходить. Например, это модель диагноза в медицине и в клинической психологии. Пример: появилась депрессия в такой конкретной ситуации, из-за того, что со мной случилось вот «это», и не смотря на «нечто другое», она все равно есть. Это формула традиции, любого социального явления, динамики отношений в организации. Эти компоненты должны быть учтены. Это тот язык, на котором вас поймут, если вы готовите отчет или статью в научный журнал. Это общий язык науки. Как методология физики, в частности, в свое время, дала возможность ученым из разных наук, используя физическую парадигму, аппарат языка, общаться между собой, когда-то это место принадлежало механике, например.
Если говорить о тенденциях. Сейчас исследования во многом бедны, потому что слишком много ученых, слишком много выпускников из университетов, многие идут в магистратуру, а потом в аспирантуру. Предметное поле в психологии в какой-то степени ограничено, а идеальных моделей и понятий много, поэтому можно бесконечно что-то изучать. А конкретные методики, которыми сейчас обладает академическая психология (в частности, наше языковое поле), очень ограничены, одними и теми же тестами измеряют практически все. Так плодятся темы и понятия. По сравнению с тем количеством актуальных запросов, сами диагностические методы крайне отстают.
Любое исследование начинается с философии. И мне импонирует школа Олега Викторовича тем, что она очень конкретно методологична. Методология — это прокрустово ложе, которое отсекает лишнее. Если ты не ложишься в формат методологии, это понятие отсекается изначально.
Самое главное, всегда следовать правилу — если модель измерения не соответствует конкретной философии, то это случай отдельного бреда. Как мы понимаем, что человек в бреду: когда человек говорит оторванные от контекста слова и понятия, они не связаны с логикой, которая нам понятна и в которой мы живем. Если ученый на этапе измерения говорит какие-то вещи, которые не содержат в себе примат философии, не имеют серьезных концептов, никак не связаны с операционализацией и конкретным измерением — это случай какого-то бреда. Поэтому, принципиально начинать с философии конкретного явления.
Также необходимо учитывать, когда мы начинаем исследование, оно должно соответствовать ряду принципов. Один из этих принципов — это принцип фальсифицируемости. То есть, в нашем исследовании должен быть заложен прецедент того, как оно может быть сфальсифицировано, то есть, опровергнуто. То есть, у любого ученого, если я не демонстрирую весь исследовательский путь, а всего лишь говорю о нем поверхностно или блочно, может создаться впечатление, что между этими этапами какой-то секрет, который знаю только я и повторить не может никто. Настоящее исследование должно быть очень конкретным, расписанным и понятным. Поэтому, любой может взять нашу монографию по исследованию Мексики с помощью модели Роршаха, взять конкретную методологию и поехать, например, в Африку, чтобы увидеть, как работает методология, или пусть докажет, что это невозможно, или откроет какие-то вещи, на которые до него никто не обратил внимание.
